SKIF

ДВЕ НЕДЕЛИ В КРАЮ НЕЗАБУДОК

( Вариант очерка опубликован также на сайте туристов и путешественников "СКИТАЛЕЦ":

http://www.skitalets.ru/works/2011/2weeks_novikov/ )

12.40 (здесь и далее - время московское)… 6 августа 2010 года. В поезде "С.-Петербург - Котлас"

Прошло менее часа, как мы загрузились на станции "Волховстрой-1". Два больших рюкзака, большая сумка и несколько полных пакетов. Общий вес - немного за 50. На маршруте у жены будет килограмм 15, а мне - все остальное.

Только отъехали от Волхова - а связи мобильной уже нет, и сыну позвонить не успели. Ничего: позвоним, видимо, с Котласа.

Вдруг - в 13.16 - звонок от Анатолия Иванова, председателя секции по аномальным явлениям при РГО. Я еще раз рассказал ему о наших планах пешего маршрута в направлении на север по Уральским горам, к озерам Большое Хадата-Юган-Лор и Большое Щучье, начиная от поселка Полярный (110 км.). Он пожелал удачи в пути.

Звонок Иванова был неожиданным, но оказалось, что связь появилась из-за прибытия поезда в Тихвин. Сыну (он работает в Питере) тоже позвонили, наказав строго-настрого, чтоб постарался хоть раз съездить домой проведать кота. Впрочем, все это безнадежно… Саша продал цифровик, угостив нас этой новостью под самый отъезд, и теперь мы отправляемся на Полярный Урал, вооружившись парой шпионских камер эпохи ранних битлов (на мобильниках), и еще - какая роскошь! - имеется 36 кадриков на старенькой "мыльнице", уцелели там с незапамятных времен.

Мысль отправится в это путешествие возникла естественным образом. Мой старый криптозоологический интерес был подогрет в последние годы серией загадочных наблюдений на болотах к югу от Ладоги, где чисто уфологические моменты совпали практически на одной территории с наблюдением загадочных следов, явно нечеловеческих, но и не звериных. Это отдельная тема. Но Север манит нас всегда. Взвесив свои скромные возможности, мы решили в этот раз не забираться в наиболее перспективные и труднодоступные районы на восточном склоне Полярного Урала, сделав выбор в пользу небольшого рекогносцировочного похода, не более чем на 20 дней, в более северном направлении. Поезд доставит нас в долину реки Собь, прямо в сердце Полярного Урала. Там мы сойдем на станции "поселок Полярный" (он же "пост 110-й километр") и двинемся в самые верховья реки Большая Пайпудына (левый приток Соби). Далее, через водораздел "Азия-Европа", выйдем на реку Большая Уса и отправимся также в самые ее верховья. Затем через два перевала выйдем к реке Большая Хадата и к озеру Большое Хадата-Юган-Лор. Это - программа минимум. Программа максимум - дойти до озера Большое Щучье.

Первые дни будем идти вполне комфортно по старой грунтовой дороге, что само по себе неплохо, учитывая значительный начальный вес рюкзаков и не совсем значительную степень тренированности некоторых участников данного мероприятия.

16.10...7 августа. В поезде "Москва-Лабытнанги"

В Котласе пересели в поезд "Москва-Лабытнанги" после пятичасового изнурительного сидения на вокзале. Неописуемая жара и плохой график движения поездов нас почти добили. Констатирую: на Ямал с Питера стало ездить неудобно даже летом. Например, до города Лабытнанги уже нет не то что прямого поезда, но даже прицепных вагонов. Что ни говори, зарастает северная тропа!

Зато, намучившись от неимоверной духоты в вагоне поезда "С-Пб - Котлас" и в зале ожидания, мы с Ниной были приятно удивлены атмосферой фирменного вагона поезда №22 "Москва-Лабытнанги". Кондиционеры работают, и в нем прохладно, как в погребке. Вагон №5, куда мы забрались со своей поклажей, в абсолютно вареном виде и почти голые, был вагоном современного типа, и, при всей своей плацкартности, довольно комфортным. Даже отсеки проходных купе оказались шире обычных; да и в целом - чистота и порядок. Что-то меняется к лучшему, спору нет, но очень медленно, "точечно".

Другая приятная неожиданность заключалась в том, что поезд №22 все же будет останавливаться в горах на 110 километре. А то нас мучили на сей счет сомнения, особенно после того, как выяснилось, что от Котласа мы поедем в фирменном поезде. "110 километр" - это как раз и есть необходимый нам поселок геологов - Полярный, ныне почти ликвидированный. Расположен он в Собской долине, в самом сердце Уральских гор, напротив величественного массива Рай-Из.

В настоящий момент мы начинаем двигаться в направлении на Воркуту. Однако, немного не доехав до знаменитого города шахтеров, от полустанка Чум поезд повернет направо и пойдет по долинам рек Елец и Собь, петляя среди гор Полярного Урала, до конечного пункта - города Лабытнанги, что на левом берегу Оби. Длина этого железнодорожного ответвления примерно 200 километров. Где-то в районе сотого мы пересечем границу Европы и Азии, и вскоре, на 110-м, нам выходить.

Итак: сели в поезд, перекусили сыром и бородинским хлебом, в сопровождении зеленого чая со сгущенкой. Будем теперь отдыхать и думать: кого мы увидим завтра на Полярном? По информации, полученной ранее, один наш старый знакомый, геолог, выехал на поселок с Лабытнанг еще 30 июля. Застанем ли?

Для меня и Нины поселок не чужой; когда-то, проживая в нем, мы шесть лет отработали в геологии до 1990 года. Нина с тех пор там не была, а я последний раз ездил на Полярный в 2002-м. Тогда еще поселок был вполне жизнеспособен, и лишь присмотревшись повнимательней, можно было заметить, что душа его уже покинула, вместе с гибелью великой советской геологии. Каким он теперь предстанет перед нами?

08.30…8 августа. Все еще в поезде №22

С утра, часов с четырех, не спалось. Заварил чай. Нина еще отдыхала.

Вчера в Княж-Погосте в вагон загрузились две шумные группы туристов-водников. Судя по их разговорам, по крайней мере одна группа едет до Харпа, и забрасывать их будут вездеходами на Пятиречье. Харп - довольно крупный современный поселок, расположенный, как и Полярный, в Собской долине, с северо-восточной стороны массива Рай-Из. Только подальше, километров на сорок. Сегодня Харп знаменит тем, что в нем прописан лагерь для самых опасных преступников - "Полярная сова". И там это не единственная зона.

А вот Пятиречье, куда направляются водники, - тема особая, имеющая некоторое отношение к загадке северного йети. Данный район, расположенный к югу от лабытнангской железнодорожной ветки, представляет из себя верховья реки Танью с притоками, на восточном склоне Полярного Урала. В 80-х оттуда не раз шли сигналы о наблюдении реликта. В последние годы я ничего подобного не слышал, и все же - место аномально-перспективное. Да и рыбалка там отменная. На этой площади мы с Ниной работали в геологоразведке, и вначале вынашивались планы отправиться именно на Пятиречье. Но затем решили идти на север, чтоб побывать в совсем незнакомых местах.

9.40…Нина проснулась, и мы ударились в воспоминания… И сожалеем, что не взяли мушек на хариуса! С надеждой в голосе, задумчиво, она говорит мне:

- Ты мне удочку оснастишь?

- Не женское это дело, рыбу ловить. Ты будешь готовить.

- Ну да, может, она будет трудно ловиться…

- Успокойся, она вообще не будет ловиться!

Проехали реку Кожим и станцию "1952 км". Читали про нее в одном из отчетов туристов, которые начали свой маршрут на уральскую вершину Манарагу "от станции с замечательным названием "1952 км", и мне это их вступление запомнилось. Но пока что гор Приполярного Урала не видно, кругом низкая облачность, туман.

Сегодня запарили себе овсянку, первый раз за двое суток пребывания в поезде. Колбаса-то кончилась. И сыр тоже.

Из геологических воспоминаний

Для жены ловля хариуса это, прежде всего, воспоминания о Пятиречье 1987 года, когда мы стояли лагерем на реке Лагорте, проводя в горах геологоразведочные работы по поискам молибдена. Она работала геологом, а я горняком. В тот год за полевой сезон наш отряд сделал до десяти временных стоянок, постоянно переезжая и всякий раз разбивая новый лагерь. Основным видом транспорта был артиллерийский средний тягач АТС. Работы начались в безлесых верховьях реки Хараматалоу, а закончились южнее – на Пятиречье, в краю невысоких листвениц.

Нина около нашей палатки в верховьях Хараматалоу в начале сезона 1987 г.

Трудовые будни: Нина разбирает образцы горных пород. Верховья реки Хараматалоу, 1987 г.

Я около нашей палатки в начале сезона 1987 года в верховьях Хараматалоу.

Сворачиваем лагерь на Хараматалоу. Интересный момент: на вертикальной стойке палатки видна керосиновая лампа, основной источник света у геологов тех лет для камеральной работы по вечерам в полевых условиях.

Разбираю нашу палатку с помощью геологического молотка.

Погрузка снаряжения, проб, документации и личных вещей на АТС перед переездом на новое место.

Тягач АТС, основной наш транспорт.

Работы проводились в следующей последовательности. После того, как геолог определял с помощью компаса, карты и рулетки расположение очередной канавы, разметив линию, мы тут же начинали забивать вдоль неё тяжёлыми кувалдами буровые штанги-забурники, словно гвозди молотком, и били до тех пор, пока сталь не зазвенит особым образом, а отдача от удара не начнёт «сушить» плечо… Значит всё – дошли до коренных. Затем через 2,5 - 3 метра пробивался следующий шпур, и так на всю длину предстоящей проходки. Забурники были разной длины; начинали с небольших, затем их вынимали и вставляли более длинные, доходя порой до трёхметровых. Перед началом сезона эти толстостенные буровые штанги специально «вытягивались» (т.е. заострялись) с одного конца на паровом молоте в кузнице посёлка Полярный. К концу сезона и забурники и кувалды поностью расклёпывались и приходили в негодность; от постоянных динамических воздействий их ударные поверхности широко раскрывались металлической "розочкой".

С кувалдой работали обычно вдвоём, встав напротив друг друга и попеременно нанося удары. Слаженность в работе была предельной. После завершения этого этапа на дно каждого отверстия закладывался небольшой заряд взрывчатки с детонатором, после чего цепь соединялась, и производился предварительный малый взрыв. Это делалось для образования на глубине так называемых «котлов», то есть полостей, в которые затем засыпался большой заряд аммонала, до пяти килограмм на каждый шпур. Перед основным взрывом мы уходили метров на сто в створ будущей канавы и внимательно смотрели в небо, поскольку часть «бульников» всё же летела и в этом направлении... Затем – завершающий этап проходки: с помощью горняцких лопат и кайл производилась зачистка самого дна канавы для полного обнажения скальной поверхности. Теперь вновь наступала очередь геолога, но уже с молотком и пикетажкой (это типа записной книжки): отбивались образцы пород, велась опись структуры обнажения с рисунком характера залегания пластов.

Типичный ландшафт в районе реки Лагорты на Полярном Урале. Нина задаёт очередную канаву на молибден. Осень 1987 г.

Иду по дну только что взорванной канавы. Одна из последних в сезоне 1987 года.

Работа горняков была чрезвычайно тяжёлой, напряжённой, но денежной, почти как у старателей. Каждый работник в нашей бригаде зарабатывал за месяц не меньше начальника экспедиции. В этом плане все стремились сделать объём работ на «триста прямого», но не более. Дело в том, что в советские времена при сдельной оплате труда северные надбавки «накручивались» только до трёхсот рублей прямого заработка, а сверх того рубль уже не «удлинялся» и становился таким же «коротким», как в более южных регионах. Большого смысла сильно упираться не было… Иной раз, при правильной организации труда, мы за две недели выполняли месячную норму, а остальное время народ наслаждался прелестями северной природы: была и охота, была и рыбалка… Я в то время, придерживаясь йогических принципов, не рыбачил и не охотился, а вот Нина хариуса половила от души, особенно в сентябре 1987-го на Лагорте.

Известно, что перед наступлением холодов хариус по осени сваливается с верховьев северных рек вниз, в ямы для зимовки, и во время этого осеннего хода бывает несколько дней (не больше недели) самого отменного клёва. Забавную картину в такие дни представлял наш полевой лагерь. Работы были полностью остановлены, а вдоль берега – кто где – сосредоточенно махали примитивными удочками почти все участники экспедиционного отряда, от начальника до повара, и около каждого находился раскрытый детонаторный ящик, – килограмм до 30-и в него вмещалось. Клёв в иной день был просто бешенный. Потрошить рыбу не успевали, так засаливали, пересыпая крупной сероватой солью.

Нина с удочкой в сентябре 1987 г. на реке Лагорте. Клёв почти закончился, но так интересно!

В этих довольно кратких и общих воспоминаниях о характере наших работ и самой жизни в советской геологии нельзя не отметить трудности совершенно иного плана. Нам, например, чтобы вместе поехать в поле на настоящую сезонную геологическую работу, приходилось временно отвозить своих детей к родственникам в Забайкалье. Увы, других вариантов не было.

Однако пора возвратиться на 23 года вперёд, в иную эпоху, но в те же края.

* * *

21.00…9 августа 2010 года. Запись делаю на второй стоянке у ручья Обрывистого, на старой Харбейской дороге.

На Полярном высадились вечером 8-го августа. Первым делом подошли к нескольким вагончикам, стоявшим как раз на месте нашего дома, сгоревшего дотла где-то по осени 2000-го года. Несколько человек, что вышли навстречу посмотреть на поезд и на нас - очередных туристов, оказались путейцами.

Поговорив с железнодорожниками, направились прямиком к разрушенному и диковатому поселку, чтоб где-то тормознуться на часок и переформировать рюкзаки поудобнее. Не хочется говорить банальностей, но сам вид разгрома и запустения воздействовал таким образом, что останавливаться надолго не хотелось. Не хотелось даже фотографировать это безобразие. Я ведь когда-то своими руками строил поселок…Решили пройти несколько километров и заночевать в палатке.

Пока возились с поклажей, заметил дымок в районе бывшей бани и горнолыжной базы. Решил посмотреть, с чем это связано. Оказалось, рядом с одной из "бочек" (вагончик) горит очаг, а изнутри доносятся смутные голоса. Постучался, зашел и познакомился с обитателями. Внутри была женщина - Татьяна Андреева, и двое подростков - Вася и Костя. Они из Москвы. Татьяна по образованию энтомолог, но в это лето собирает гербарий растений Полярного Урала, для школы. С детьми сюда приезжает шестой сезон подряд! Что ж, если закрыть глаза на мерзость поселкового запустения, - это довольно романтично - природа вокруг кристально чиста, простор и свежесть необычайные. Я их понимаю.

В процессе разговора выяснилось, что на поселке имеется некоторое количество живых геологических душ, оставшихся реликтом со времен полновластного господства здесь ПУГРЭ (Полярно-Уральской геолого-разведочной экспедиции) и всех ее правопреемников. "Кожимцы" - так называют в обиходе этих "последних из могикан". Душа сообщества - Игорь Перминов, старый наш знакомый по работе в геологии еще с середины 80-х. В настоящее время основная база экспедиции и контора перебрались в Лабытнанги; большинство работников получили там хорошие квартиры и обеспечены материально, но поселок цепко держит за душу геологов, механизаторов… Люди не хотят мириться с тем, что их работа, оборванная на полуслове с распадом СССР, была напрасной. Фактически всю советскую геологию тогда разобрали по ведомствам, как мамонта по косточкам, и для многих геологов, кто жил настоящей жизнью исследователя, удар оказался буквально смертельным. Теперь уцелевшие энтузиасты (чем-то схожие с подпольщиками времен войны) прилагают огромные усилия, чтоб каждый год в начале лета организовывать очередной полевой сезон, всем "реформам" и "кризисам" вопреки; и подобное упорство в отстаивании своего жизненного пути не может не вызывать уважения.

Да и сам поселок заслуживает внимания. Он притягивает своей историей и чем-то еще. В геологическом смысле Собская долина представляет из себя типичный тектонический разлом с выходом на поверхность глубинных пород земной коры. Один геофизик говорил мне, что в районе поселка наблюдается едва ли не самая сильная гравитационная аномалия на Земле. Не знаю, насколько точна его информация, но ведь и в историческом смысле это место магическое, древнее... Когда-то здесь проходили воины Ермака, уже покорившие Сибирь… Затем сподвижники Степана Разина, спасаясь от царского гнева… Но еще ранее вдоль долины реки Собь, где расположен Полярный, был проторен самый северный в Евразии торговый путь в Югру, известный с XI века по древнейшим письменным источникам Древней Руси.

Основной маршрут новгородских и поморских купцов и искателей приключений пролегал вверх по Печере, затем по Усе, по ее притокам и - через волок - на реку Собь (левый приток Оби). Отважные "сотоварищи" сбивались в крепкие артели ввиду угрозы агрессивных аборигенов и пришлых "лихих людей". Это были грандиозные для своего времени многомесячные военно-торговые экспедиции в поисках мамонтовой и моржовой кости, дорогих мехов и прочих сокровищ. Сохранились лишь отдельные упоминания об этих вояжах в домосковский период, что неудивительно, поскольку излишнее паблисити идет на пользу лишь при сбыте товаров, и не всегда при их добывании. Известно, что позднее в XVII веке здесь, в Собской долине, уже существовала государственная Застава, что-то типа таможенно-пограничного поста. Но в царствование Петра I этот путь был официально закрыт из-за отдаленности.

* * *

Очередное возрождение Собской долины началось в послевоенные годы, и было оно "лагерным". Немцы во время войны практически блокировали Карское море своими подлодками и крейсерами, прямо указав на уязвимость северных рубежей СССР. Вот и возникли, в связи с построенной к 1942 году железной дорогой на Воркуту, заманчивые стратегические планы создания военно-морских баз в Обской губе (в Новом порту и на мысе Каменном), подобно форпосту в Североморске. Было соблазнительно, воспользовавшись воркутинской трассой, создать ее восточное ответвление, проходящее сквозь Урал севернее Полярного круга, для регулярного обеспечения арктических баз Флота. А они, в свою очередь, могли бы контролировать значительную часть акватории Ледовитого океана. Но по ряду объективных гидрогеологических условий от обского варианта создания баз ВМФ быстро отказались в пользу варианта енисейского - в районе Игарки, - куда и была протянута железнодорожная ветка от Салехарда. Позднее эта сталинская "мертвая дорога" была заброшена, отчасти - по причине недолговечности вождей. Но реально жизнеспособную железнодорожную трассу, отходящую ответвлением на восток от станции Чум, протянули в послевоенные годы лишь до города Лабытнанги. Как я уже упоминал, длинна ее около 200 километров.

Климатические условия в Собской долине сопоставимы с условиями в Антарктиде. К суровым морозам и влажности добавляется сильнейший ветер, дующий промеж горных хребтов попеременно между Европой и Азией, словно в аэродинамической трубе. Фактически зима здесь длится десять месяцев, и лишь в июле и августе снег на почве более-менее гарантированно отсутствует. Почти все работы велись вручную, и два летних месяца продолжался сплошной трудовой аврал в несколько смен, чтоб выжать из людей и природы буквально ВСЁ до наступления холодов и пург.

Над созданием заполярной ж/д-магистрали трудилась целая армия заключенных. Это необъятная тема. Скажу, что и ныне в окрестностях поселка Полярный можно невольно наткнуться на очень старые барачные бревна и даже человеческие останки. Впрочем, как и на всем протяжении дороги; этой - лабытнангской, заброшенной енисейской, воркутинской, и многих-многих других дорог и строек той страшной и противоречивой эпохи. Лагеря здесь были почти на каждом полустанке, как мужские, так и женские. В то время их называли колоннами. Типичные объекты такого рода находились и в районе стации Красный камень (129 км.), возможно, как раз на месте царской таможенной Заставы. От всего этого почти ничего не осталось, одни лишь руины железнодорожного околотка, построенного позднее. Но однажды, летом 1990-го, мне довелось увидеть там очень печальное место - детское кладбище. Про него рассказал один старожил. Среди редколесья, рядом с небольшим озерцом, еще были видны полуистлевшие незатейливые надгробия, деревянные и очень маленькие, едва возвышавшиеся над травой крестики и пирамидки со звездочками. Где и как хоронили взрослых - непонятно, таких кладбищ не сохранилось, но для самых невинных - родившихся в неволе и недолго побывших "на этом свете", - у заключенных чувство нашлось. Так сберегались остатки человечности в нечеловеческих условиях.

Вот другой пример. Работая "в местах не столь отдаленных" на постройке заполярной трассы (стройка №503, в районе Игарки), бывший фронтовик Роберт Штильмарк, ставший зеком по доносу, написал свой удивительный роман "Наследник из Калькутты", совсем про иные места и про иные времена. А ведь он отбывал десятилетний срок! Воистину пути таланта неисповедимы.

* * *

Однако новейшая история поселка Полярный - геологическая по преимуществу. Возник он в этом качестве в 1950 году на месте карьера № 501, откуда вывозился песок и гравий для отсыпки железной дороги. Был и определенный жилой фонд, оставшийся от офицеров НКВД и заключенных. Через год здесь обосновалась геологическая экспедиция, чьи сотрудники одновременно проходили по ведомству ГУЛАГа (вольнонаемно работали единицы). Да и собственно Полярно-Уральская геологическая экспедиция была создана для поисков молибдена весной 1947 года по прямому указу Лаврентия Берия, главного менеджера лагерной империи и ядерной программы. Об одной подобной гулаговской "шарашке" рассказал Александр Солженицын, но в масштабах страны "имя им - легион". Геологические имели свою особенность: необъятный арктический пленэр держал научную силу в плену не хуже знаменитого вологодского конвоя: бежать было просто некуда.

Несмотря на мрачную тень НКВД, геологам тех времен удалось превратить свою базу в истинную геологическую столицу Полярного Урала, со своей уникальной исследовательской школой и своими традициями. Несомненно, в условиях жесткого тоталитарного режима, уход в работу, в предельно напряженный творческий поиск, был своеобразным экзистенциальным способом, чтоб не спиться и не потерять разум, созерцая обнаженную "правду жизни". Это одна сторона дела. Но наряду с этим, сам дух эпохи был таков, что не только интеллигенты, сидевшие за фиктивные преступления, но даже рядовые уголовники нередко мыслили в категориях общегосударственных задач и трудового подвига, и нам сегодня это трудно понять. Возможно, это был своеобразный кодекс сверхчеловека, антигуманный по сущности, но обычный в условиях тоталитарного общества. Создавая подобные режимные "шарашки", власть понимала, что интеллигент в неволе может работать гораздо эффективнее, чем на свободе. Китайское "чем хуже - тем лучше" заставляет думающего человека решать сверхзадачу, искать выход, идти на глубину проблемы… Во многом это напоминало поиск "философского камня", когда абстрактная и отдаленная цель обретения счастья, свободы и бессмертия порождала на своем пути массу более заземленных открытий. Зачастую именно так создавалась Наука. И нередко именно так, из подлости жизни, произрастает алхимия Творчества, бросающая вызов самой Смерти.

Атмосфера кипучей горной лаборатории сохранялась на Полярном до конца 80-х. Тогда еще были настоящие геологи-романтики старой закалки, горевшие чистым пламенем Науки. Они продолжали во многом традиции старых репрессированных ученых, таких как: Константин Генрихович Войновский-Кригер (1894 - 1979), Георгий Петрович Софронов (1902 - 1975)…Однако с начала 90-х наступила эпоха "всеобщего окисления", затем - акционирование, и в 2004-м поселок геологов официально прекратил свое существование. Ушли в небытие последние прометеи, а у новых сизифов камень быстро покатился под гору. Обычная российская история новейшего времени, и в комментариях она не нуждается. Но вполне возможно, что поселок Полярный ("110-й километр") еще возродится из реформаторского пепла. Будущее покажет.

* * *

Район Урала севернее Полярного Круга сравнительно обделен полезными ископаемыми, и больших месторождений, таких как на Среднем Урале, пока не найдено. Но при этом столько накручено и намешано в геологическом смысле, что любой геолог, если он не случаен в своей профессии, буквально заболевает, погрузившись в каменную симфонию этих гор. Особый интерес вызывает то, что здесь частично выходит на поверхность вещество мантии Земли, тот самый "оливиновый пояс", до которого пробивался с помощью гиперболоида литературный герой инженер Петр Гарин, воспользовавшись открытиями профессора Манцева. Многие читали знаменитый роман А.Н. Толстого, или видели экранизации (довольно слабые, на мой взгляд); однако, в основу книги заложена реальная обстановка "оливиновой лихорадки", охватившей в первые десятилетия ХХ века научный мир. Предполагалось, что земная мантия необычайно богата полезными ископаемыми, - особые надежды возлагались на открытие месторождений платины. И вот, пожалуйста, вдоль тектонического разлома Собской долины, вздыбившись на километровую высоту, протянулся на 25 километров массив Рй-Из - голая скала бурого цвета. Она сложена исключительно ультраосновными пародами, поднявшимися на поверхность в результате катастрофических разломов и надвигов отдельных блоков земной коры друг на друга. Если где-то в глубинах, на уровне мантии, была платина, то она непременно вынесена здесь на поверхность. И не надо никакого гиперболоида - иди и смотри.

И шли, и смотрели. В поисках платины, в двадцатые годы, Собской долиной проходила экспедиция геолога Александра Заварицкого, которого по праву можно считать отцом советской геологии, особенно в области петрографии. А еще ранее, до первой Мировой войны, в этих горах проводил свои исследования геолог Нестор Кулик, родной брат знаменитого исследователя Тунгусского метеорита. И еще многие и многие… Вопрос с платиной так и не решен до сих пор, но по хрому "оливиновый пояс" себя оправдал; в скалах массива Рай-Из было открыто месторождение хромитов, кстати, единственное ныне в России.

Геологическая аура и арктическо-лагерное прошлое привлекли на поселок Полярный даже кинематографистов. В 1975 году здесь был снят по одноименному произведению Олега Куваева художественный фильм "Территория", с участием актера Донатаса Баниониса. Этот фильм нельзя назвать удачным, но сам вектор съемочной группы, направленный на геологический Солярис, был верным.

И еще, для справки: минерал оливин (перидот) является также главным минералом каменных метеоритов. По виду он желтовато-зеленого, оливкового цвета, откуда и название. В мире драгоценных камней его разновидность известна под именем хризолита. Говорят, он наделяет способностью предсказывать будущее.

* * *

08.30…11 августа

Лежим с Ниной в сыроватой палатке, укрывшись от дождя, который идет то сильнее, то слабее. Сожалеем, что вчера не припрятали вязаночку сухих дров и пучок сухих трубок (растение) на растопку. Когда дождь успокоится, и мы вылезем наружу, возникнут проблемы с приготовлением пищи. Впрочем, я уже немного прогулялся по бережку в поисках более-менее сухих сучьев, которые можно налучинить для затравки огня, и с трудом что-то отыскал.

Это третья по счету ночевка. Палатку поставили на правом берегу Большой Пайпудыны, примерно в полукилометре выше разрушенного моста харбейской дороги. На нашей карте никакого моста уже нет, но есть "переправа", и рядом стоит обозначение "пост 48 км". На первый взгляд, непонятно, откуда взят отсчет, - ведь до заброшенного молибденового рудника, куда ведет дорога через реку, будет примерно двадцать пять, а до Полярного и сорока не будет. Но ошибки нет. Обозначения на карте сохранили след старой маркировки, когда экспедиционная база до 1950 года находилась на станции Полярный Урал (98 км), - почти там, где сейчас столбик "Европа-Азия", - а на 110-м был лишь карьер № 501 и, возможно, один из многих лагерей заключенных, строивших и грунтовую трассу на Харбей, и железную дорогу на Лабытнанги. Зная, что от поселка Полярный (110 км) до станции Полярный Урал двенадцать километров, делаем вывод, что на данный момент нами пройдено 36 километров от железки.

Харбейская дорога, по которой мы шли, до сих пор находится в отличном состоянии. Ее, правда, подсыпали с десяток лет назад, и на ручьях вкопали огромные стальные трубы для стока паводковых весенних вод. Но как раз эти современные "мосты" во многих местах прорваны, и трубы диаметром до одного метра отброшены, как спички, вместе с полутонными глыбами забутовки. Без всяких расчетов водного дебита ясно, что даже пара таких труб не сможет обеспечить необходимый сброс воды весной. У нас сложилось впечатление, что старые мосты, срубленные заключенными, выдерживают напор успешнее. А ведь этим срубам лет шестьдесят будет, никак не менее. Понятное дело, процессы гниения за Полярным кругом замедленны, да и сечение водотока у них более реальное для буйного разгула вешних вод. И все же, надо признать: мастера делали, слово знали, хоть и были они под конвоем.

Далеко не все мосты, созданные в те далекие годы, сохранились.

Изыскания под строительство дороги начались в 1948 году, и построена она была в предельно сжатые сроки, так как страна позарез нуждалась в молибдене; особенно для производства высококачественной легированной стали в оборонной промышленности и в ракетно-космической технике. Да и классическую лампочку накаливания трудно представить без молибдена.

Кстати, геологическая история возникновения поселка Полярный (110 км) напрямую связана с поисками и разведкой Харбейского молибденитового месторождения. Руководил этими изысканиями и работами знаменитый геолог Г.П.Софронов, выпускник Петроградского горного института. Он был репрессирован в 1935 году.

При внимательном изучении карты выяснилось, что вторая наша ночевка была не на Обрывистом ручье, а на Змеином, в трех километрах ближе к 110 км. Дальше мы уже не путались и хорошо привязывались к местности. За последние десятилетия появилось много новых объектов, особенно дорог, которых на карте нет; а некоторые, обозначенные там объекты, в реальности уже не существуют.

Вчера комфортное передвижение закончилось, грунтовая дорога повернула направо к реке и затем далее, к старому руднику Харбея, Но мы не стали подходить к очередному разрушенному мосту, а пошли дальше вдоль правого борта реки, заметив на одной из сопок какой-то белый флаг.

По пути попадаются грибы. По склонам густо растет карликовая березка. На противоположном берегу длинного, но совершенно сухого ручья с сильно проработанным каменистым руслом, Нина заметила одинокого оленя, прихрамывавшего и скорее всего отбившегося от стада. Вид у него был жалкий и обреченный. Думаю, само стадо выбраковывает увечных оленей, чтоб те не тормозили передвижения. Надо уточнить этот момент у оленеводов. Если мое предположение верно, то олени мало чем отличаются от людей.

На последних километрах движения по дороге проходили ручей Дьявольский.

Интересно, откуда такое название? Тоже надо уточнить. Нет ли тут каких-то аномальных моментов? Сегодня ночью жену одолевали очень реальные сны, сильно связанные с действительностью. Ей много раз снилось, что кто-то подходит к палатке, и она будит меня. Я выхожу, общаюсь… Или иное развитие событий, когда выходим вместе… То есть все многократно повторялось, но немного по-другому. Говорит, были еще какие-то никогда ранее не виданные технологические конструкции. Я снов не видел, но долго не мог уснуть (Нина, впрочем, тоже), сказалось утомление пути, отравление и близость непогоды - мошка клубилась неимоверно.

В районе ручья Дьявольского, слева по ходу и в отдалении, заметили несколько белых чумов оленеводов. Стада не было, наверное, пасется за склоном. А справа по ходу, между дорогой и рекой, стоят заброшенные вагончики, старые емкости и вышка буровой - отличный ориентир. На карте это обозначено как "бараки (нежил.)". Немного не доходя до этого места, мы миновали Золотой ручей (он же Развильный). По оценкам геологов в нём сокрыто около 200 кг. золота. Мелкое месторождение. Нина просит, чтоб я записал в дневник, что она видела зайца при подходе к ручью Змеиному, который мы вначале приняли за ручей Обрывистый. Хорошо, запишу. Уже записал.

Дождь все продолжается. Вылезать из палатки желания нет. Изучаем маршрут и обсуждаем небольшую лекцию по ботанике, которую нам успела прочитать Татьяна Андреева у переправы через Малую Пайпудыну. Оказывается, на Полярном Урале растет иван-чай целых двух видов. Один из них - высокий, с темновато-розовыми цветами и ярко-зелеными листьями.

В средней полосе этот вид распространен повсеместно, но таких красавцев не встретишь. Однако более ценным является другой вид иван-чая: приземистое растение с нежными бледно-розовыми цветками и листьями посветлее.

Продвигаясь в верховья реки, в направлении ужесточения климата, мы заметили, что тот, первый вид, почти перестал попадаться, а этот, приземистый, наоборот стал доминировать, проявляя норов истинного северянина. Да и других цветов тут множество, самых разнообразных. Из тех, что нам знакомы, можно назвать: великолепные колокольчики, кровохлебку кроваво-красную, жарки и незабудки. Цветы поражают яркостью и свежестью своих красок. К сожалению, некоторые растения нам не знакомы в названиях. А какая ароматная и сочная тут полынь!

Да, забыл сказать, что белый флаг, про который я упоминал выше, оказался флагом административным; на нем было написано "Ямал-регион" с символикой. Сходил на сопку и заснял флаг на мобильный. Рядом под ним - репер в виде забетонированной трубы, чугунной меточки и каких-то цифровых обозначений. И ведь не лень мне было туда тащиться! Нина не пошла.

22.30…13 августа. К тому же пятница.

Лежим в палатке в верховьях Большой Усы на дне каньона, среди бирюзовой россыпи нежнейших незабудок. Точно такого цвета были глаза у нашей бирманской кошки Маши (мама кота Джерика), умершей в 2000-м году непонятно от чего.

Пойменная долина реки представляет из себя ровную задернованную площадь, изрезанную протоками разветвленного русла. По правому (западному) берегу громоздится стена Изъяхоя, совершенно альпийского вида: внизу каменистые осыпи, а вверху суровые скальные стенки. Вершины гор почти весь день были покрыты облаками, дул сильный порывистый ветер, а к ночи, то есть в данный момент, отчетливо пахнуло зимним холодком. Одолевает сырость в болотниках, от конденсата, а так - все нормально. Хорошо, что все-таки взяли с собой широкий надувной матрас; вначале я был против, указав на тяжесть этого предмета, но Нина была непреклонна как скала Рай-Иза.

Переход сегодня был небольшим, думаю, около 10 километров. Утром встали часов в восемь, и только к одиннадцати вышли. Сюда пришли к пяти часам вечера. Очень много сил и времени ушло на приготовление пиши. Дров в обычном понимании этого слова нет совершенно, но есть карликовая березка (немного) и сухие трубки, которые пришлось захватить с собой от прежней стоянки на растопку.

Теперь немного о том, где мы были и что делали вчера и позавчера.

Еще до обеда 11 августа, перед тем как покинуть стоянку у разрушенного моста, заметили две фигуры туристкого типа, явно размышлявших на привале, подходить им к нашей палатке или нет. Я подошел сам, мы познакомились, и вскоре вчетвером направились к озеру Рыбному.

Ребята - Саша и Миша - из Нижнего Новгорода. Бывалые. Моложе нас и лучше экипированы. Намерения и цели, в смысле маршрута, у нас на тот момент совпали. Саша - не рыбак, а Миша - рыбак, и несет с собой, как и я, немалое количество всевозможных снастей. Так, не спеша, беседуя под моросящим дождичком, мы и дошли до Рыбного. Но шли порознь, не навязываясь друг другу, но и не теряя надолго из виду. Это хороший тип взаимодействия.

Фото Саши Ароновича

Вскоре по правому берегу начались характерные скальные выходы; типичное проявление отшлифованных "бараньих лбов" с крутизной стенок до 50 градусов. Этот совершенно "академический" признак древнего движения льдов мог бы восхитить князя Петра Алексеевича Кропоткина. Моренный рельеф речной долины очевиден: сглаженные холмы, террасы, обилие мелких и средних озер… Несмотря на свою кристаллическую структуру, лед, находясь под давлением собственной толщи, вполне пластичен, - это основная причина эрозии горного ландшафта. На Полярном Урале еще сохранились остатки древнего оледенения севера Евразии. К сожалению, в настоящее время и эти последние ледники катастрофически сокращаются, что является прямым свидетельством потепления климата на планете.

Ледниковое озеро Рыбное, примерно на километр вытянутое вдоль Пайпудыны в направлении север-юг, даже по своим очертаниям похоже на рыбу. Река от него за косогором, в полукилометре. Мы с Ниной сперва тормознулись у южной оконечности озера, где к реке вытекает небольшая протока, но вскоре покинули это место и ушли к северной. Там у ребят уже стояла палатка. Поставили и мы свою.

Моросящий дождь, сырость и ветерок не вдохновляли. Весь в сомнениях, я все же распаковал снасти и пошел покидать блесну-вертушку. Так, без катушки, одним семиметровым удилищем и без всякой надежды на успех, поскольку уже не раз пробовал на Пайпудыне - ни одной поклевки! И каково же было мое удивление, когда я почти сразу вытащил приличного хариуса за полкило! Нипочем стал и дождь и ветер, сразу жарко стало, кровь побежала по жилам весело. Кто рыбак - то поймет, а кто не рыбак - не объяснишь. Вода прозрачна, и в отдельных местах хорошо видно, как стальная рыбина догоняет блесну. Жуть! И чем это я заслужил такое удовольствие?

Фото Саши Ароновича

Место для рыбалки тут самое удачное: при впадении в озеро ручья Снежного образуется яма, выбитая обильными весенними потоками; а хариуса хорошо ловить именно на ямах, вопреки распространенному мнению о ловле на перекатах и быстринах. Моя ошибка в тот день была в том, что я поставил на удочку леску - 0,2 мм, а надо было - 0,3. Вскоре еще более крупная рыбина хапнула мою самую уловистую "вертушку" и… отличная импортная леска лопнула, как гнилая нитка. Рывок у хариуса хороший, нельзя не уважать. Леску я, конечно, поменял, но клев к тому времени затих, вечер надвигался.

Поскольку мелочь не клевала вообще, сложилось твердое впечатление, что на Рыбном стоит очень крупный хариус. С пяток рыбин поймать успел. Нина была в восторге. У нас ведь с ней полный "рыбпотребсоюз": я ловлю, а она кушает. Но если схватит удочку, то уже не отберешь.

Фото Саши Ароновича

На следующий день (сказать "на следующее утро" - язык не поворачивается) мы продолжили движение к пологому перевалу с верховьев Большой Пайпудыны на Большую Усу. Шли над рекой, по правому (орографическому) берегу. Слева от нас был ручей Снежный, разумеется - со снежниками, и небольшое проточное озерцо. Тропа иногда сходилась со старой вездеходной дорогой. Местность заболоченная, изрезанная многими ручейками, бегущими поперек пути со склонов Большого Пайпудынского хребта. Справа по ходу, из-за реки, на нас надвигалась огромная гора Пайпудына, одноименный хребту топоним. В данной местности при чтении карт надо проявлять внимательность, поскольку встречается немало географических объектов-двойников.

Гора Пайпудына, расположенная в самых верховьях одноименной реки, одна из доминирующих в данном ландшафте. Крутых скал и снежников на ней не видно, но гора впечатляет своими габаритами и протяженностью.

На подходе к водоразделу мы увидели двух туристов, двигавшихся навстречу с большими рюкзаками и ледорубами. Дождались их, устроив краткий перекус. Поговорили. Они с Хадаты шли. Оба уже в годах, и похожи на военных в отставке. Сказали, что впереди, на самом водоразделе скоро будут два рыбных озера "Восьмерки".

И действительно, через час мы дошли до двух озер, рядом расположенных; одно - более округлое, другое - вытянутое. Соединенные между собой мелкой протокой, они являются истинным истоком реки Большая Пайпудына, и в прошлом, несомненно, на этом месте возлежал под горой массивный ледник. На карте озера безымянны, но в плане напоминают цифру "8" или математический "знак бесконечности", как кому нравится. Подходим - а вода буквально кипит, рыба активна, то и дело слышатся всплески и хлопки, и то тут, то там высовываются из воды рыбьи мордочки в погоне за насекомыми. Я сразу, без слов, сбросил рюкзак и схватил удочку, едва расправив болотники.

Фото Саши Ароновича

Почти тут же вытащил хариуса, более крупного, чем на Рыбном. Понятное дело: азарт заиграл, энергия пошла, усталости как не было.

Часа три пробегал вокруг озер, и даже искупался, ныряя за блесной в зацепе, но в массе поймал немного, килограмма четыре. Мелочь одолевала, и приходилось каждую рыбешку аккуратно снимать с тройника и возвращать обратно в родную стихию. Под вечер мне порядком надоел этот "детсад" для хариусов. Прихожу - а Нина уже поставила палатку, но… в самое болото! Вот вредная. Конечно, это я был виноват: сразу не перенес рюкзаки куда надо… Быстро развели огонь, засолили рыбу, поужинали и - спать. На надувном матрасе можно хорошо спать даже на болоте, особенно, если спальник один на двоих.

Когда пришел с рыбалки, ребят из Нижнего уже не было, - Саша оторвал Мишу от спиннинга, и они ушли к берегу Усы, в двух примерно километрах от озер, как выяснилось утром. Но несколько рыбин поймал и Миша. Успел. Не рыбак никогда не поймет рыбака.

Так, у этой рыбной "Восьмерки", мы и переночевали, прямо в центре между двумя водоемами. Перед сном, затемно, почти к самой палатке подошел одинокий олененок с маленькими рожками, видно, отбившийся от стада, и совсем нас не боявшийся из-за услышанного женского голоса, когда Нина подзывала его. Женщины оленеводов часто угощают оленят хлебом, ласково разговаривают, вот они и идут доверчиво на звук женского голоса.

Несколько лет тому назад здесь погиб, утонув, один из трех миссионеров из США, путешествовавших по Полярному Уралу. Но нам неизвестны подробности этой трагедии; ни имен, ни конфессиональной принадлежности, ни точной даты. Если информация верна, можно лишь предположить, что смерть наступила от переохлаждения и остановки сердца. Даже в жаркую погоду вода холодна, редко прогреваясь выше нескольких градусов по Цельсию, и с купанием надо быть очень осторожным. Могли быть и иные причины смерти. В походах всякое случается.

Утром 12-го, еще только начали собираться в путь, смотрим - приближается троица с рюкзаками со стороны Усы. Решили подождать их, не торопиться. Общение было кратким, но полезным в смысле информации. Это была группа туристов федерального ядерного центра (РФЯЦ ВНИИТФ) и других довольно важных организаций города Снежинска Челябинской области: Артемьев Игорь (руководитель), Черемазов Валерий и Рудь Алексей (я почти дословно передаю текст с их контрольной записки, оставленной нам на память о встрече). Мужики примерно нашего возраста, настоящие патриоты Урала из турклуба "Вершина". Возвращались с озер Большое Щучье и Большое Хадата-Юган-Лор. На лицевой стороне их контрольной записки была музейная фотография советской водородной бомбы, знаменитой на весь мир "Кузькиной матери", той самой, чьим именем Никита Хрущев некогда пугал Запад, и к созданию которой был напрямую причастен их ядерный научный центр. В уральском Снежинске есть даже Музей ядерного оружия, возможно, единственный в мире. Хорошо, что противостояние СССР и США закончилось музейными экспонатами, а то, не ловить бы нам хариусов у этого "знака бесконечности" на границе Азии и Европы.

Походная тропа нередко превращается в клуб интересных встреч, и даже мимолетное знакомство надолго остается в памяти.

После встречи с челябинцами, мы снялись с заболоченного места и, прихватив рыбный малосол, к великому удовлетворению моей жены (это я о рыбе), бодрым шагом направились на территорию республики Коми, минуя водораздел. Тропа тут легкая, есть даже ясная вездеходная колея. Через несколько километров заметили нижегородцев. Они уже почти собрались и затем долго шли вместе с нами вверх по Усе. Но потом мы отстали, хотя и видели их вдали еще некоторое время с места этой стоянки на дне каньона.

Ночевка в усинском каньоне была напряженной по части дров. По силам мы вполне могли бы махнуть еще километров пять к перевалу, но вместо этого малодушно "запали" на два огромных бревна, обвязанных толстенным алюминиевым (лэповским) проводом со стальными центральными жилами.

По виду бревен, лежащих на сухом участке поймы реки, они были ровесниками Харбейского рудника и дороги. Известно, что для питания компрессоров и прочих механизмов туда была протянута линия ЛЭП на деревянных опорах, и могучий калибр провода говорил о том, что строители не пожалели алюминия, лишь бы свести к минимуму потери электроэнергии на трассе. Все это было в начале пятидесятых.

Трудно сказать, с какой целью и когда бревна были занесены именно сюда, но они обнадежили нас. Вскоре, правда, выяснилось, что топливо это никудышное, так как пропитано водой, словно губка. Однако рюкзаки уже были сброшены, палатка раскинута, осталось дело за малым - приготовить ужин. И вот тут-то нам досталось.

Несколько раз пришлось мне ходить за полкилометра на восточный склон, чтоб найти там хоть немного карликовой березки, стараясь выбирать сухие ветви… И даже Нина - настоящий мастер в этом деле - потратила на разведение приличного огня часа два, бережно укрывая слабое пламя от холодного ветра под защитой этих древних бревен с Харбея… Но дело стоило того, и мы совместными усилиями сварганили отменный ужин: каша с грибами (рис + суповой пакет, грибы местные), жареный хариус и чай со сгущенкой. Заварили чай и на утро, и кашу овсяную запарили, чтоб опять не тратить время на разжигание костра. Нина была абсолютно счастлива, но из-за долгого общения с едким дымом чем-то напоминала веселую жену ненецкого оленевода.

Но вот совет: если вы оказались в подобной ситуации, когда кроме дров - есть лишь редкая карликовая березка, то постарайтесь кропотливо набрать среди этих кустиков сухих веточек; а когда огонь займется, можно подкидывать и сырые ветви березки. Но только осторожно, чтоб не задавить огонь. И лишь потом, с образованием достаточного количества угольков, можно подкидывать прикорневые утолщения и даже сырые корни. На ночь же, после более-менее продолжительного горения, следует навалить на угли пучок растений; огонь будет задавлен, но все равно утром, приподняв пучок, нетрудно раздуть пламя, так как нижняя его часть за ночь прогреется, высохнет и немного затлеет. Все это было проверено на стоянке у старых бревен в верховьях Большой Усы. Пока Нина со сна копошилась в палатке, распределяя по местам мелочевку, я быстро запалил костер, и мы вышли в путь на перевал с запасом свежего чая в термосе и с запаренной овсяной кашей; что несколько успокаивало на случай возможной холодной ночевки среди многолетних снегов и льда.

18.20…14 августа

Дело к вечеру. Лежим в палатке в самых верховьях ручья Гэнахадата, который является правым притоком реки Большая Хадата. Лежим, утомленные почти непрерывным шестичасовым переходом сюда через перевал с верховьев Усы. На самом перевале - небольшая плоскотинка, каменистая, травянистая и заболоченная. В одном месте стоит классический тур, сложенный из камней на большой плоской плите. Видимо, так отмечена граница регионов и высшая точка перевала.

За последние двое суток мы умудрились дважды пересечь административную границу между республикой Коми и ЯНАО. Когда покинули сырую ночевку у озер "Восьмерки" и через водораздел вышли на Усу, - мы из Азии перешли в Европу: ведь река Уса впадает в Печору, а Пайпудына - в Обь. Теперь же, сделав два дневных перехода вверх по Усе, до самых ее истоков, мы вновь вышли на водораздел Печорского и Обского бассейна, то есть снова оказались в Азии. Причем, направление нашего пути сильно не менялось.

Получается, что Европа с помощью реки Большая Уса как бы вклинивается на территорию Азии. И это вторжение ощущается не только умозрительно и картографически, но буквально всей собственной кожей. Парадоксально, но факт: на самом севере Урала и в прилегающих равнинах сторона европейская заметно холоднее азиатской. Это обусловлено холодным влиянием студеного Карского моря, чьи злые ветра "делают погоду" и в Воркуте, и в горах Полярного и Приполярного Урала. Холодный ветер с моря, разогнавшись на равнине, залетает в долины рек и мчится по ним до самых верховьев, как по коридору. Поэтому нередко, перевалив водораздел, вы внезапно попадаете в "другой мир", с иной растительностью и иным психологическим ощущением окружающего ландшафта. Азия на этой широте гораздо приветливей Европы.

Европейские верховья Большой Усы (самые верховья) представляют из себя общирный цирк, расположенный среди ледничков и снежников, у подножья величественной горы Хаар-Наурды-Кеу, громоздящейся с запада. Эта горная чаша, каменистая и обводненная, по всей видимости, совсем недавно была полностью занята ледником, который ныне почти растаял, но воды еще сочатся довольно обильно, и река почти сразу набирает приличную водную массу. Сейчас основные льды сосредоточены на плато ИГАН, расположенном к северу от цирка, и названном так в честь Института Гляциологии Академии Наук. Если пройти в этом направлении, то можно попасть на озеро Большая Хадата-Юган-Лор кратчайшим путем; но, возможно, не самым легким для нас - мы ведь отправились в путь без веревок и ледорубов, словно на пикник выходного дня. Стыдно сказать, даже карту не удосужились раздобыть приличную; а той, что была, хватило лишь до Рыбного. Хорошо, челябинцы выручили, отдав часть своей, уже ненужной, с верховьями Усы и Хадатой. А то пришлось бы брести по горам, словно первопроходцам. Хотя, если задуматься, и в этом есть своя прелесть, с элементами непредсказуемости и романтики.

К сожалению, как следует полюбоваться панорамой в верховьях Усы нам не удалось, - облака и туман скрывали вершины, и горные массивы лишь просматривались.

В одном из отчетов написано, что истоки Большой Усы и Гэнахадаты объединены бифуркацией. Но мы не обнаружили этого. Строго говоря, настоящая бифуркация - явление достаточно редкое, поскольку представляет собой разделение уже сформировавшегося водного потока на два русла, питающих соответственно два различных речных бассейна. Здесь же просто с одних и тех же болотинок и снежников сбегают ручьи на обе стороны перевала, на азиатскую и европейскую. Общий исток - да, возможно. Но не бифуркация.

На самом перевале, когда уже начали спуск в долину Гэнахадаты, от души поели замечательной кислицы. Она тут просто гигант, по сравнению с той чахлой, что растет в средней полосе. На переход берем в карманы немного конфет ирисок. Ириски - та же сгущенка, но совсем без воды. Сгущенного молока мы взяли прилично, но в мягкой упаковке по 380 г., что оказалось крайне неудобно; употребив половину такой упаковки, приходится придумывать способ, как закрыть остальное, не выдавив содержимое в рюкзак на переходе. Если брать с собой сгущенное молоко, то желательно залить его в полиэтиленовые бутыли с завинчивающимися крышками. Так были упакованы почти все продукты: сахар (2 бутыли по 1,5 л), чай зеленый (1 бутыль 2,5л), соль (1 бутыль 1л), овсянка (1 бутыль 2,5л). Это удобно и герметично при любом развитии событий, кроме огня и грабежа.

Раз уж начал советовать, то вот еще кое-что касательно обуви и сухости ног. Ходить в эту пору на Полярный Урал надо, разумеется, только в болотниках. Мы еще дома с интересом прочитали добротный туристкий отчет Александра Серкова ("Саши и Саньки"), который ходил со своей девушкой на хребет Оченырд и озеро Щучье в 2003 году, в эту же пору. Но, честное слово, жаль было девушку, да и парня тоже, когда представишь, что им досталось тут в туристических ботинках! Воистину надо иметь молодой запас жизненных сил, чтоб решиться на такое. С погодой им, правда, повезло; пишут, что в Усе вода была теплая, как молоко. Возможно. Но все равно, никому не советую ходить сюда в чем-то, кроме болотников. Проработав немало лет в геологии, и именно в этих широтах, можем свидетельствовать, что полевики ничего здесь не признают, кроме болотных сапог, в прошлом резиновых, а сейчас "рокс-пласт". У первых партий пластиковых сапог был недостаток - они немного скользили на мокрых камнях, но в этом походе мы ничего такого не заметили. Еще один плюс болотных сапог: если в пути вас преследует дождь с ветром, как нас сегодня, то можно защитить ноги, полностью расправив болотники, и закрепив их верх резинками, продетыми в специальные верхние отверстия. Это, кстати, даст дополнительную защиту коленям на случай удара о камни при возможном падении.

Перевалив хребет в восточном направлении, мы как бы сразу очутились значительно южнее. Трава тут такая густая, что впору держать приусадебное хозяйство. Ивовый кустарник - выше человеческого роста, а по склонам густыми рощицами пристроились уютные ольховые лесочки. Последнее обстоятельство привело нас в особый восторг, после невероятных мучений по добыванию огня на Усе. С другой стороны перевала, на том же уровне высоты, не было даже редких и мелких растений карликовой березки. А тут - просто джунгли!

Уютный характер долины Гэнахадаты был прежде по достоинству оценен оленеводами, и нам оставалось лишь раскинуть свою палатку на месте их традиционной стоянки, у огромных валунов. Самих же тружеников тундры пока не видно.

В настоящий момент, 14 августа, уже темно. Нина спит рядом, устала за день. На прежней ночевке в каньоне ей всю ночь снились сны, самые разные и много. Мне тоже, но я ничего не помню. Дождь к ночи усилился. Что ожидает нас завтра?

12.50…15 августа.

Встали в 8 утра и уже плотно, не торопясь позавтракали-пообедали, устроив себе небольшой отдых на солнышке. Даже как-то разнежились, что ли… И комары не беспокоят. Наконец-то светило порадовало нас после стольких дней почти непрерывно моросящего дождя с ветром. Небо ясное, горы видно хорошо, но поскольку мы находимся в теснинке, то большого обзора горной панорамы нет.

Нам предстоит немного пройти вниз по левому берегу Гэнахадаты, - буквально пару километров, - а затем по одному из ущелий подняться в северном направлении на перевал, который приведет в долину реки Большая Хадата.

На северном склоне, недалеко от основного русла ручья, мы еще вчера заметили издали какую-то странную конструкцию. Мои предположения, что это - брошенная буровая установка, подтвердились, когда я не поленился (в отличие от некоторых), сходил и сфотографировал объект. Судя по состоянию деревянной рамы, этой буровой не меньше 40 лет будет. Не исключен даже "харбейский" возраст, поскольку бревна основания наполовину сгнили. Однако металлические части сохранились очень хорошо.

Мне невольно вспомнилась история, рассказанная механизаторами еще в бытность нашей работы на Севере. Суть ее в том, что однажды, во время геологических работ, в тундре был обнаружен трактор сталинского времени, совершенно архаичный и легендарный С-80. Кто-то из водителей, почти шутя, предложил: "А давай заведем". Залили масла, соляры, поколдовли немного… И пошла техника! Кстати, на таких машинах работали и летом, и зимой в сорокаградусный мороз с ветром, практически без кабин, так как от дыхания все внутри покрывалось инеем. Водителя заматывали в одежды, словно в кулек, и отправляли в дальний рейс. Иной раз, погибших в пути, их так и находили застывшими за рычагами своих тракторов.

19.35…Вышли к реке Большая Хадата примерно два часа назад. По пути на самом верху миновали перевальное озерцо. Я пробовал на нем рыбачить - безрезультатно.

Переход через этот перевал не был трудным. Лишь в самом начале подъема при движении по крупногабаритным скальным развалам приходилось соблюдать осторожность, поскольку густая трава маскировала опасные "карманы" между камней.

Всюду заметны следы недавнего прохождения оленьего стада. Есть и вездеходная колея, очень старая. С перевала спускались по левому борту безымянного ручья, который вытекает из перевального озерца и впадает в Большую Хадату напротив впадения ручья Воргашор. Подходя к реке, несколько километров шли по задернованной террасе, густо поросшей карликовой березкой. По склонам гор стелятся густые рощицы ольховника. Отдельные деревца достигают у основания 20 см. в диаметре. Не знаю, о каком отсутствии дров может идти речь применительно к этим местам, что отмечено в некоторых отчетах туристов. Дров тут просто полно, и рубить ничего не надо, сушняка хватает.

Уже поставлена палатка, готовится ужин, и я успел прогуляться с удочкой вдоль полноводной и бурной Большой Хадаты. Полный облом. Зато только что, прямо напротив нашего лагеря, на противоположном берегу мы заметили внушительного по своим габаритам зверя, который спускался вдоль ручья Воргашор, забавно семеня ногами. Издали было еще неясно: то ли медведь, то ли овцебык. Но, когда он подошел ближе и уныло побрел вниз по реке, повернувшись к нам правым боком, стало ясно, что это самый настоящий овцебык. Вот где мы пожалели, что у нас нет с собой хорошей камеры с объективом!

О том, что здесь можно встретить бродягу-овцебыка, говорили туристы из Снежинска. Говорили также, что на озере Большое Щучье есть инспектор, который сильно обеспокоен судьбой этих уникальных животных, и даже выписал им (челябинцам) штраф за несанкционированное проникновение в заказник. Что ж, охрана природы - дело святое, спору нет… Только я почему-то убежден, что угроза редким животным в нашей стране сегодня исходит больше от тех, кому так, запросто, штраф не выпишешь. И пешком сюда эти люди тоже не потащатся с тяжеленными рюкзаками за сотни километров. А штрафануть туристов - дело нехитрое и главное - безопасное.

Интересно, что история расселения овцебыков на российском севере имеет прямое отношение к политике разрядки. Именно в контексте самых первых признаков реального потепления отношений двух супердержав (США и СССР) была начата операция по возвращению этих уникальных животных в различные районы арктического побережья Сибири. Первую партию из 10 годовалых бычков и самок высадили на Таймыре в сентябре далекого 1974 года. Их доставили с большими трудностями в военно-транспортном самолете с одного из островов канадского арктического архипелага. Но это было только начало широкомасштабной научной операции, длившейся несколько десятилетий и завершившейся успешно.

Сюда же овцебыков впервые завезли в 1996 году, организовав Горно-Хадаттинский биологический заказник. Давным-давно я с интересом следил за их переселением на Таймыр, по публикациям в журналах "Природа", "Знание-сила", и совсем не думал, что когда-нибудь доведется встретить животных здесь, на Полярном Урале.

Уникальность мускусного быка в том, что это - прямой генетический "свидетель" всего периода плейстоцена, начиная с самых ранних оледенений возрастом в 3 миллиона лет. Мамонты и шерстистые носороги вымерли, а третий основной персонаж тех драматических времен - овцебык - вот он, бредет куда-то по своим делам на другом берегу реки. Правда, с нашей точки зрения, то есть с точки зрения нашего наблюдения сегодня, в шествии этого реликта есть что-то обреченное. Где стадо? Овцебык - животное стадное. Почему же он бродит один?

Примечательно, что в Северную Америку стада мускусных быков (иное название животного) попали именно с территории Евразии, перейдя по сухопутному мосту Беренгии. Это было до того, как катастрофическое поднятие уровня Мирового океана, в результате таяния Гипербореи, не отделило американский континент ныне существующим проливом. Но в силу разных причин последние древние овцебыки в Сибири вымерли, по утверждению ученых, три тысячи лет назад, однако уцелев в арктических районах Северной Америки и Гренландии. Теперь часть их возвратили на родину, и популяция неуклонно растет. Это редкий случай удачного международного сотрудничества с реальными результатами.

Животное относится к семейству полорогих (подсемейство быков). Его ближайший родственник - тибетский як (они и в размерах схожи), американский бизон и европейский зубр. Но эти последние покрупнее, достигают в весе до тонны и более, в то время как вес яков и овцебыков редко превышает 300 кг, а длинна туловища - 2,5 метра.

Овцебыки сильны и неприхотливы, но при этом прямодушны до полного самоотрицания. Их почти истребили в американской Арктике, да вовремя опомнились. Как можно стрелять, если быки под выстрелами просто становятся в круг, поместив в центр самок и молодняк, наивно выставив рога наружу, и не предпринимая при этом ни бегства, ни нападения. Может поэтому вид животного вызвал у нас с Ниной смутное чувство тревоги, почти неосознанное. В каком государстве мы сейчас живем? Да у нас сегодня последнего реликта пристрелят и глазом не моргнут, если это понадобится для развлечения какой-нибудь высокопоставленной или просто богатой сволочи. А хранитель заказника потом выпишет еще один штраф проходящим туристам. Чтоб было…"в Багдаде все спокойно".

19.40…16 августа

Только что подошли к озеру Большое Хадата-Юган-Лор. Оно довольно узкое и вытянутое. А горная панорама вокруг - совершенно альпийская, мрачная, суровая. Озеро плавным серпом огибает с юга массив горы Анучина. Скалистые и крутые склоны гор обжимают его почти без отмелей, и лишь там, где вытекает река Большая Хадата, открывается долина с разветвленной и широкой поймой истока. Таков вид, если смотреть с восточной оконечности озера на запад.

Свою палатку мы поставили на склоне, выше ольхового лесочка, не доходя до ручья Гидрологов метров сто. Напротив нас к северу, за ольховником и рекой, на подошве горы Анучина расположена покинутая база Института Гляциологии (ИГАН), чьи домики, частично сгоревшие, напоминают про "Отель у погибшего альпиниста". Впрочем, пейзаж не портят. Даже напротив - фиксируют элемент романтического шарма и готического забвения.

Когда подходили, никаких признаков жизни на базе заметно не было. Но затем увидели, как пара туристов, торопливо покинув одно из строений, двинулась в путь. И вот они уже начали искать брод на нашу сторону.Заметили мы также и третьего человека в дождевике, который сопровождал их, остановившись у берега. Увидев нас, этот третий приветливо помахал рукой и указал в сторону низовьев реки. Мы предположили, что он показывал направление наиболее удобного места брода, поскольку пара туристов в это время с великим трудом преодолевала поток.

Скорее всего, сопровождал ребят до реки сторож базы, или один из наших знакомых нижегородцев. Перекликаться с ним через разлив Большой Хадаты возможности не было из-за шума реки, ветра и дождя. Да и увидеть в точности, кто это, тоже было невозможно - расстояние не позволяло. Но мы не горели желанием форсировать реку. По крайней мере, сегодня.

Погода совсем испортилась, и вчерашнее потепление, особо ощутимое вечером в палатке, ушло в предание. А то было размечтались с Ниной о теплых денечках у озера, с удочкой, костерком, ушицей в котелке… Оказывается, прорыв теплого воздуха был столь же мимолетным, как появление овцебыка. За весь период своей работы на Полярном Урале мы что-то не припоминаем такого скверного августа. Он больше похож на плохой сентябрь. Ягод и тех нигде не видно. Уже закрадывается мысль, что это всерьез и надолго.

Ребята, наконец, перебралась на наш берег и быстрым шагом, почти бегом, направились в сторону ущелья, из которого несет свои мутные глинистые воды ручей Гидрологов; по этому пути со стороны озера обычно поднимаются на плато ИГАН. Резко усиливающийся ветер торопил их как можно быстрее пройти перевал, так как было совершенно неясно, в какой степени разбушевалась погода там, наверху, если внизу она такая… Мысленно мы им пожелали удачи и занялись обустройством своего лагеря.

По всему видно, что это место облюбовано путешественниками; кругом очаги из камней, кострища, остатки заготовленных дров, и на многих больших валунах установлены белые куски кварца, в силу какого-то устоявшегося обычая, что ли… Надо будет и нам оставить свой кусок белого, как сахар, камня на самом большом валуне, чтоб еще раз вернуться сюда. Но желательно, при хорошей погоде.

Мои рыбацкие потуги и тут не увенчались успехом. Судя по отчетам, хариус должен хорошо клевать при истоке реки из озера. Должен. Но сейчас из-за сильного ветра по озеру гуляет волна, вода у берега мутная, да и вся погода какая-то рваная, не клевая.

Когда возвращался к лагерю, оглянувшись на озеро, увидел, как Солнце пробило большим вертикальным столбом плотную завесу туч, высветив на поверхности воды огромный "зайчик"; все это я успел заснять на мобильный, получив на снимке лишь слабое подобие реального великолепия.

Ольха в очаге горит отменно, даже сырая. Огонь жаркий, обильный и можно обсушиться. Нина достала теплую куртку, а мы думали - не пригодится. Завтра планируем отдых у озера, а затем, наверное, повернем обратно. Сроки сильно нас не поджимают - билеты взяты на второе сентября.

Это романтичное природное место было увековечено Ариком Круппом, известным бардом конца 60-х, которого по праву считают одним из зачинателей песен туристкого направления. Влюбившись в слепящие снега уральского Заполярья, весной 1969 он побывал здесь во время группового лыжного похода. На базе в то время работала круглогодичная метеостанция, а озеро, естественно, было заковано льдом. Так появились на свет: песня "За снегами в горах Хадата приютилась…" и грустный рассказ "Хадата", навеянный личными мотивами. Арик погиб вместе с друзьями под лавиной в Восточных Саянах весной 1971-го.

10.20…18 августа

Мы вновь на Гэнахадате. Наконец-то появился момент, чтоб сделать запись в дневник.

Палатку поставили вчера затемно на левом склоне ручья, с трудом отыскав место, где можно было укрыться от штормового ветра с дождем, снегом и градом.

Погода разбушевалась с особой силой уже утром 17-го; повалил снежок, забеливший горные склоны и вершины, подул сильный ветер с запада, и мы поняли, что порыбачить на озере Большое Хадата-Юган-Лор нам в этот сезон не удастся. Был и предвестник непогоды. Еще 16 августа, когда смеркалось, и мы с Ниной у костра пили чай перед сном, в гости пожаловал… заяц! Подошел к костру метров на 10, затаился, посмотрел на нас, а затем, не спеша, начал удаляться в сторону гор, смешно замирая через каждые пять-шесть прыжков. Заяц довольно крупный, сероватый, с темными ушками и с белыми лапками, что весьма примечательно для тех, кто хоть немного разбирается в приметах тундры. Белые лапки зайца - это к раннему снегу, который будет то выпадать, то опять стаивать. И действительно, утром мы увидели первый снег грядущей зимы и… грядущего года Зайца! А наш вечерний визитер так и скрылся в ночи. Предупредил, значит.

Итак, с утра 17-го мы поняли, что оставаться на озере не было смысла. Пришлось мобилизоваться для преодоления естественного желания переждать непогоду в ходившей ходуном палатке.

Разумеется, наши плащи остались дома ("Зачем тащить эту тяжесть? Сейчас ведь август, золотое время!"), поэтому Нину я закрутил в непромокаемый палаточный тент, обвязав растяжками, - получилась сущая "Матрена". Большую часть ее рюкзака навьючил на свой, закрепив специальными упаковочными резинками. И так, потихоньку, мы двинулись на перевал с реки Большая Хадата на Гэнахадату, возвращаясь по уже известному маршруту. Прощай, Хадата! Или: до новой встречи?

Возможно, описывать наш путь на перевал большого смысла нет, особенно для тех, кто сам попадал в подобные переделки. Скажу лишь, что несколько раз ветер сбивал мою "Матрену" с ног, а значительную часть пути пришлось идти, опустив голову, так как порывы отчаянно секли лицо мелким градом. Наша одежда была напитана водой, как губка, и малейшая остановка, для того чтоб перевести дух, мгновенно "освежала тело" до первых признаков задубения; ведь пока идешь под тяжелым рюкзаком - согреваешься. Но уже на самом перевале, у озерца, Нина категорично потребовала небольшого отдыха, чтоб выпить по кружке чая с термоса и съесть по несколько конфет. Пришлось слегка тормознуться перед спуском вниз. Рюкзаки не снимали - так теплее.

В долине было немного потише. Встали на склоне в ольховом лесочке, не доходя до Гэнахадаты метров триста. Быстро установив палатку, я начал тут же разводить огонь. Огонь требовался большой, такой, чтоб можно было его жаром преодолеть холодную сырость дождя с ветром, согреваясь и хотя бы понемногу просушивая одежду. Опыт моих прежних экспедиционных злоключений вселял определенную надежду в исход нашей "борьбы за огонь". Пришлось хорошо потрудиться с помощью мачете, вырубив массу ольховых стволов. Ольха, даже мокрая, горит отлично, особенно - если есть угли, и пламя раздувается ветерком.

От интенсивной работы мачете на правой ладони выскочили с пяток кровавых пузырей, замеченных слишком поздно в темноте и горячке этого ночного "лесоповала". Но цель была достигнута: к 12 часам ночи мы почти сухие лежали в палатке, быстро проваливаясь в глубокий сон. Перед этим наскоро поужинали холодной овсянкой, запаренной на дорогу еще на озере. Обошлись без чая.

Сегодня погода несколько успокоилась, с утра даже Солнышко иногда выглядывает, а дождевые заряды уже не столь обильны и продолжительны. В настоящий момент, позавтракав овсянкой с изюмом, и еще немного досушившись у огня, мы лежим в палатке, спрятавшись от небольшого дождевого заряда. Планируем до обеда выйти на перевал в верховья Большой Усы.

Нина по-прежнему видит очень яркие сны, реальные, отчетливые, и по несколько сюжетов за ночь. Сегодня ей приснилась злая шаманка, преследовавшая нас. Но мы ее силу преодолели, и в конце концов победили совершенно, вынудив к самоубийству.

Интересно, с кем она там воюет в астрале?

15.20…19 августа

Пережидаем непогоду в палатке на Большой Усе. Ветра нет, но дождь не позволяет собраться и выйти к озерам "Восьмерки" на водоразделе "Б. Уса - Б. Пайпудына", куда планировали добраться к исходу сего дня.

Массив Изъяхой, точнее - его почти отвесные скалы на противоположном правом берегу Большой Усы, рассекает точно посередине и по горизонтали длинная и узкая полоса тумана, словно бледная змея. Погода застыла в дождливой безнадеге. Солнца не видно, один лишь дождь, то сильный, то слабый и моросящий, барабанит по палаточному тенту, заключив нас в сырой плен.

Вчера мы дошли с Гэнахадаты до небольшого озера на левом берегу Усы, и встали тут, надеясь на рыбалку. Да и смеркалось уже… Увы - рыба не клюет совсем, видимо, у нее столь же скверное настроение на погоду. Сам же водоем можно вполне назвать "Озером пикирующих чаек". У них тут небольшая, но агрессивная колония, и чужаков они не любят. Стоит выйти из палатки или приблизиться к берегу, как птицы сразу начинают свои угрожающе-крикливые пикирующие маневры, и поскольку размер их довольно велик, то становится как-то не по себе… Невольно вспомнился один из сюжетов Стивена Кинга. Но я уже не первый раз в своей жизни наблюдаю такую откровенную агрессию чаек. Бывало и хуже.

Когда ходил с удочкой вокруг озера, заметил в воде массу костей на небольшой глубине. Уверен, именно про это место написано в одном эмоционально-поэтическом туристком отчете ребят из Твери, проходивших по Большой Усе 11 августа 2000 года(( Шаров Анатолий (Адмирал) и другие)): "Озерцо верховий Усы затянуло много оленей и, завязнув, они мертвые возвышаются спинами над изумрудной водой…". Такое случается, когда животные проваливаются по тонкому льду, и так замерзают обездвиженные. Но могли и просто увязнуть в глинистой почве, как в болоте. За десять лет от тех оленей остались лишь косточки и… благодарная память пикирующих чаек. В целом - мрачноватое место, словно огромный жертвенник. Впечатление усилено тем, что ложе водоема напоминает огромную чашу, как бы вдавленную одной стороной в каменистый склон горы.

Вспомнили сейчас, как было тихо и не дождливо вчера на перевале в верховьях Усы, на границе двух континентов. Не спеша, выпили там термос зеленого чая, доели последние конфеты, и я сфотографировал Нину на фоне массива Хаар-Наурды-Кеу, забеленного свежим снегом, пока моя царица Евразии допивала свой чай.

После трепки на прежнем перевале, с особой силой ощущалась кристальная гармония окружающего простора. Словами это выразить довольно трудно. Наверное, ради этих коротких мгновений мы и ходим в поход и в поиск.

Однако, сейчас большие неудобства вызывает неправильно поставленная палатка. Склон везде крутой, а все горизонтальные местечки сильно обводнены. Думали - сойдет и под углом. Поплатились за это бессонной ночью; то и дело сползали к выходу и лишь временами впадали в какое-то забвение. Сырость к тому же лишила нас полноценного ужина. Промучившись с костром уже в темноте, бросили это дело, пошли спать. Но замечу, что после приличного перехода надо бы хорошо поужинать, чтоб теплее спалось. Именно в таких условиях можно явственно ощутить, как после ужина тепло разливается по всему телу, и затем наступает полноценный и глубокий сон. Но на завтрак сегодня, пока я бродил с удочкой вокруг озера, Нина приготовила отличную кашу с грибами и суповыми пакетиками (грибы местные), заварила термос чая. Она справилась с костром, что было весьма непросто, и мы еще подремали после еды пару часов. Во время готовки дождь немного затих, но кушать пришлось уже в палатке.

Озеро находится ниже по течению относительно нашей ночевки в каньоне по пути "туда". Выходит, что вчера мы сделали неплохой марш-бросок. При подходе к этому месту прямо на тропе видели свежайшую "лепеху" медведя, и засняли ее на мобильный. Припугнуть нас решил косолапый. А в помете одна трава. Видимо, у медведей на Усе не очень-то обильная рыбалка. Чем же они питаются? Ведь травы явно недостаточно, чтоб полноценно подготовиться к зимней спячке.

16.30… Несмотря на моросящий дождь, собираемся в путь. Верховья Большой Усы (горы) совсем покрыты снегом. За ночь его еще навалило.

8.30…20 августа

Сегодня ночью, точнее - с вечера 19-го и до часу ночи 20-го, была очередная "борьба за огонь" при абсолютно мокром состоянии одежды, но в ивовом варианте. То есть у нас уже был вариант "карликово-березовый", "ольховый", и вот теперь мы дошли до "ивового". Карликовой эту иву назвать трудно, так как диаметр стволов у основания доходит до 7 см.

Покинув мрачное озерцо, мы спустились по левому берегу Большой Усы. Под дождем и ветром навстречу прошли два небольших усинских водопада, и встали лагерем у последнего, третьего, совсем небольшого, но с тем же характерным выходом светлых окатанных скал. Про это место нам говорили еще челябинцы, отметив удобную стоянку и наличие дров с очагом.

Увы, очаг, которым они пользовались, был полностью залит водой, все удобные площадочки тоже… С трудом нашли более-менее подходящее место для палатки. Огонь же развели на ровном и продуваемом участке у самой скалы, чтоб сырые дрова получали достаточный приток воздуха. Порядком намучившись, нам удалось поднять большое пламя из ивовых дров, напитанных влагой, как губка. Сперва приготовили пищу, согрелись у костра, а затем упорно сушили одежду. Спать легли во втором часу ночи, почти сухие.

Этот переход был небольшой. Планировали дойти до озер "Восьмерки", но мокрая одежда и ветер тормознули. Тормознула также неизвестность: насколько силен ветер на водоразделе? - Тут хоть и дуло, но ощущался определенный "затишок" под скальной защитой, что было оценено прежними скитальцами. Стоянку надо делать в укромных местах, чтоб порывами не сорвало палатку. Об этой банальности никогда не надо забывать, как и о том, что кроме ветра существуют в горах еще и лавины с камнепадами.

В настоящий момент тихо. Рядом, за каменными останцами, шумит Уса. Вчера на сон Нина сварила великолепную кашу с грибами, прихваченными по пути. Пока нет дождя, надо вставать, готовить пищу, и особо-то не задерживаться. Солнца нет. Кругом хмуро. Туман.

13.00…21 августа

Мы вновь на озере Рыбном. Палатку поставили почти на своем старом месте. Только пришли - я сразу за удочку и - на озеро. Успел вытащить средненького хариуса на полкило, затем клева не было, и вскоре быстро стемнело. Но даже одна-единственная рыбина может поднять настроение после стольких дней абсолютного глухорыбья!

Впрочем, все это события былого вечера, когда мы почти добежали сюда с места стоянки у последнего водопадика на Усе.

Шлось вчера на удивление легко. Забираясь на водораздел, мы взяли немного левее по курсу, ближе к горе Пайпудына, чтоб осмотреть несколько приличных по размеру и живописных озер у подножия горы. На некоторых из них я тщетно пробовал блеснить. Эти озера, что цепью тянутся по левому борту Большой Усы, с вездеходной тропы незаметны, и многие путники не догадываются об их существовании.

Передвижение тут легкое во всех направлениях. В отдельных местах, представлявших из себя миниовраги, была сильно примята трава, явно указывая на то, что там укрывались от непогоды олени, сбившись плотно один к одному. Кругом их свежий помет и следы нартовых полозьев. Недавний шторм, заставший нас на Хадате, как видно, и тут погулял на славу.

При подходе к озерам "Восьмерки" заметили чумы оленеводов и небольшое стадо. Послышались голоса людей, лай собак. Олени в это время непрерывно носились на поляне перед жилищами по кругу против часовой стрелки, повинуясь воле пастухов. Чтоб не мешать людям и животным, мы решили пройти мимо. Но нас окликнули. Это - коми-зыряне. Вскоре подошел один. Поздоровались, познакомились, и Нина сфотографировала нас. А вот собачка маленькая с невероятно умными глазами, тут же подбежавшая, заснять себя так и не позволила. Не лаяла, но стыдливо и ловко пряталась от объектива.

Я спросил Ивана Чупрова (так звали оленевода), не знаком ли он с теми зырянами, которых я фотографировал на Золотом ручье в 1990 году (их фото было опубликовано в журнале "Вокруг света" (№1/1997)). Да, он знает их хорошо, это семья Ного. Ну что ж, пусть передаст им от нас привет. Мы вкратце рассказали о себе, о своем маршруте и о штормовом ветре на перевале. Спросили о необычных явлениях природы. Нет, ничего необычного он не замечал: "Все по-старому". Возможно, не совсем понял, о чем речь. Но едва ли был смысл посвящать этого простого человека, во время краткой приветственной беседы, в проблемы мировой криптозоологии и уфологии. Пожелав друг другу удачи, мы расстались, и хорошим темпом направились к озеру Рыбному.